22 ноября 2013 года, 13:32

Мост через Енисей сегодня

Рубрика: Происшествия.

Версия для печати

Роковая пересмена

Начнем с даты. Обрушение фермы моста через Енисей произошло в декабре 1967 года. Алексей Андреевич Жемчужников, первопоселенец Черемушек, долгие годы возглавлявший поселок, большую часть жизни отдавший Саяно-Шушенской ГЭС – и в 60-х работавший электриком на месте строительства моста, называет точную дату: 9 декабря. Он прекрасно помнит тот день.

- Была суббота, я с утра на охоту пошел, - рассказывает Алексей Андреевич, - помню еще, глухаря тогда принес. Только сел ужинать – как ухнуло! Конструкции свалились на лед! Выскочил - а моста нет, остались только береговые пролеты. Мы, как были, сразу же помчались туда…

«Мы» - это и местные трудяги, создававшие дороги и прочую инфраструктуру для будущей ГЭС, и  представители абаканского Мостоотряда № 5, занимавшиеся непосредственно мостом, и разнорабочие.

Сам Жемчужников приехал на гремевшую по Союзу «стройку без палаток» в марте 1967-го, жил в общежитии в Майне. Вспоминает, что до места работы приходилось добираться на бортовой «Колхиде». Никакого асфальта не было и в помине, по берегу шла черновая дорога, при этом в районе Сойотки еще шла отсыпка и велись буровзрывные работы.

- Сюда еще успевали доехать, - вспоминает Алексей Андреевич, - а обратно – взорвут, и пока разгребут… Мы в лучшем случае только к девяти вечера домой возвращались…

В ноябре 1966 здесь высадилась с баржи бригада монтажников во главе с Виктором Ивановичем Усачевым, затем ставшим начальником участка №4. В районе метеостанции поставили восемь вагончиков, позже неподалеку появилась столовая «Белочка» (здание ее еще сохранилось возле нынешней электрокотельной). А рядом, в бревенчатом домике, открылся магазин «Бурундучок», просуществовавший очень долго. Отсюда же начали строиться деревянные дома – первое жилье в Черемушках, школа…

Но это позже. А тогда, в 1967 году, вагончики будущих создателей станции и строительные работы обеспечивала энергией одна-единственная переносная дизельная электростанция, в простонародье – жэска. Вот ее-то и обслуживал назначенный электриком Алексей Жемчужников.

 Своя жэска была и у приезжих мостоотрядовцев, которые имели отдельное хозяйство, занимались исключительно мостом и с местными строителями общались постольку-поскольку. Но, конечно, когда многотонная махина моста вместе с находившимися на нем людьми рухнула на лед замерзавшего тогда Енисея, на помощь помчались все до единого, не разбирая «наше» - «не наше».

К моменту трагедии четыре из пяти пролетов моста были уже готовы: три с левого берега и один с правого. Поверху шли рельсы для крана – на них и повис второй пролет, утянутый свалившимся третьим.

Случилось это, как вспоминает Алексей Жемчужников, вечером, в начале пятого: как раз была пересмена, и на мосту встретились две бригады – 21 человек.

- На мосту вообще столько и не бывает - просто пересмена была, дела передавали. Плюс начальник снабжения приехал, захотел взглянуть, как идет строительство, - рассказывает Алексей Андреевич. - И сразу после пересмены начали подымать третий пролет – он стоял на временных опорах, нужно было поставить его на постоянные – уже подготовленные. А пролет соскользнул с домкратов (его поднимали большими гидравлическими домкратами) и с бычка. И поскольку мост был не на сварке, а  на заклепках (такая технология тогда применялась) и поверху шли рельсы для крана, то эта третья секция потянула за собой вторую, на которой, скорее всего, люди и находились.

В воде оказалось около 18 человек, бригадир сиганул сверху и выплыл, а электрик так и утонул в своей будке, не смог выбраться – когда его вытащили, он примерз головою к потолку…

Еще одному строителю балкой моста придавало ноги, и он умолял отрубить ему их. Но никто не решился – страшно было калечить живого человека. Все, что могли сделать, – это поить несчастного самогонкой все время, пока долбили ломиками лед, пытаясь его освободить. Но все оказалось напрасно: мужчина умер от переохлаждения. А может, и от потери крови или болевого шока. Или всего вместе – причин хватало, одна другой хлеще.

После трагедии

- О причинах  обрушения нам никто ничего не сообщал, - говорит Жумчужников. – Да и кто с нами особо станет разговаривать - с простыми работягами? Мы спасательные работы провели, что могли - сделали. Тогда еще, помню, первый секретарь Красноярского крайкома Кокорев приехал, поблагодарил, даже премии выписал нам за спасательные работы. Хотя, конечно, не в них было дело…

Среди 14 погибших большинство, понятное дело, было из Абакана, туда их и повезли хоронить. В наших местах похоронены лишь двое: рабочие Ханов (его могила находилась в родном для него Пойлове, деревне, в то время насчитывавшей 16 дворов, позже снесенной) и Лисов – его погребли на Уйском кладбище (которое, по справедливому замечанию наших читателей, тогда только «начиналось»).

Полного списка погибших нам не удалось найти даже в самом мостоотряде (он существует до сих пор, правда, называется немного иначе: Мостоотряд №91, Абаканский филиал ОАО «Сибмост»), куда мы приехали в надеже встретиться с очевидцами тех страшных событий. В надежде, впрочем, довольно слабой: как-никак 46 лет прошло.

Так и оказалось: большинство строителей моста, призванного соединить левый берег Енисея с правым и с располагавшейся на нем промбазой (бетонным, растворным заводами, гравийно-сортировочным хозяйством, которым надлежало в ближайшем будущем обеспечивать нужды строящейся станции) умерло либо было в силу преклонного возраста и болезни не в состоянии общаться с журналистами.

Зато нам удалось побеседовать с Валентиной Ивановной Ермолаевой, в девичестве Гавриловой, в 1967 году работавшей помощником повара в столовой Мостоотряда в строящихся Черемушках (позже она получит образование, станет мастером на бетонном заводе, председателем мостоотрядовского профкома и начальником отдела охраны труда).

В день, когда рухнула правобережная ферма  моста, Валентина Ивановна была в Абакане на выходном, но в Черемушки она попала буквально через день после случившегося и, вспоминая, кажется, до сих пор ощущает ту атмосферу страшной трагедии, унесшей жизни стольких людей.

- Практически все первые строители моста погибли, - говорит она. – В живых остались крановщик, мы его дядя Ваня звали, - упал вместе с краном и долго в больнице потом лежал, нагревальщица клепок, Ольга Ивановна Богданова, - она упала в горячий горн, обожглась сильно, но выжила. Кто еще – уже не вспомню. Первый костяк мостоотряда приехал с Украины, и после всего случившегося почти все они вернулись на родину.

Если бы не тогдашний наш начальник Павел Николаевич Козлович – личность легендарная, штурмовой мужик, поднявший коллектив и само предприятие, - неизвестно, что бы с нашим Мостоотрядом сейчас было. Настроение царило – сами понимаете…

 К слову, Валентина Ивановна подчеркнула, что тогдашнее руководство предприятия всем семьям погибших оказало необходимую поддержку – помогли и с жильем, и с лечением, и с отдыхом детей.

- Правда, семейных было мало, - говорит Валентина Ивановна. – В тот день на мосту молодых много погибло, которые и детьми-то еще не успели обзавестись. Один вообще студент - из Томского института, Власов Петя, хороший парень, на преддипломную практику приехал… Его только летом нашли, но тоже у нас хоронили – родители его жили в Абакане.

У нас тогда был старый клуб внизу, там стояло 11 гробов. И процессия собралась такая, что когда первый гроб уже доставили на кладбище, последний еще не выносили – столько было народу. Весь Абакан хоронил! Перекрывали дорогу и почетный караул устроили... И похороны, и памятники, и поминки – все полностью оплачивал Мостоотряд.

И место происшествия, и похороны, по словам Ермолаевой, снимали работники тогда еще молодого телевидения – в основном, правда, столичные. Даже по «Голосу Америки» о случившемся передавали (правда, число жертв здесь выросло не то до 114, не то до 140 человек – видимо, репортерам 14 погибших показалось маловато).

В местных газетах, замечает женщина, тоже что-то вроде бы писали, порой изрядно приукрашивая. Что именно – уже и не вспомнить, но и без газет случившееся навсегда впечаталось в память. Никакого секрета из случившегося не делали и работников «никому не рассказывать» не просили.

Не раз на место трагедии приезжали столичные комиссии, иногда состоящие из следователей, иногда – из проектировщиков и ученых.

- Помню, привозили одного очень пожилого профессора – буквально под руки его водили, - говорит Валентина Ивановна, - фамилию забыла, но я, когда высшее образование получала (по специальности как раз «Мосты и тоннели»), мы по его книгам учились.

Когда мост обрушился, разговор такой шел, - в детали я не вдалась, тогда не соображала еще ничего, - что конструкции на этом мосту были облегченные: шло новое веяние в мостостроении - экономия  металла. Как известно, на момент аварии уже смонтировали три пролета, на один из них – третий от берега - сгрузили плиты проезжей части, они, как я потом узнала, работая здесь, в мостоотряде, на бетонном заводе, тяжелые - более четырех тонн каждая. В этот же период сняли временные связи, которые были проложены поверху, плюс ветра тогда дули сильные. Мост начал трещать: он двое суток трещал, заклепки не выдерживали, видимо, - лопались. И как раз в день, когда все это произошло, бригадир ночной бригады полез посмотреть, что там трещит, и в это момент мост рухнул, и ему буквально полголовы обломками снесло. Жутко просто…

Потом комиссия вынесла вердикт: нарушение технологического процесса. Начальнику участка и начальнику техотдела дали по три года лишения свободы. Насколько они были виновны в случившемся, судить, спустя почти полстолетия, сложно, да и надо ли? Ведь этих людей давно уже нет в живых.

А тогда ликвидировать последствия аварии приезжали кессонщики и газорезчики,  с Украины прислали целый спасательно-восстановительный поезд. Резали металл прямо под ледяной водой, доставали покореженные конструкции, цепляя их катером (крупной техники не было) – спешили уложиться в два месяца, весной вода бы все унесла…

Мост есть. И есть память

Успели. И вновь, по весенней распутице («Грязи было выше колес «Кировца», а он с меня ростом», - говорит Валентина Ивановна), принялись за строительство моста.  И вот 12 сентября 1968 года мост был завершен, по нему прошлась колонна машин, и отряд Ильи Васильевича Кожуры сбросил в воду символический камень. Промбаза, к которой вел мост, просуществовала до конца строительства ГЭС.

Со временем трагедия, произошедшая 9 декабря 1967 года, подзабылась. И вот уже многие из нас вынуждены признаваться, что ничего не знают об обрушении моста 46 лет назад.

Но ведь это неправильно! Потому так и радеют наши общественники, среди которых журналист Владимир Филатов и уже названный нами Алексей Жемчужников, за создание в поселке музея истории Черемушек и неотъемлемой части поселка, Саяно-Шушенской ГЭС. Понятно, что на самой станции музей ГЭС уже имеется, но ведь станция – объект режимный, закрытый, а в музей люди должны попадать беспрепятственно.

Поэтому и мечтают энтузиасты показать живую историю родного поселка и рассказать языком экспозиций в том числе и о тех, кто ушел из жизни, не увидев, как хорошеют нынче Черемушки. В память о погибших во время строительства моста не осталось даже мемориальной доски. И вот прошло несколько десятилетий, а о них уже почти никто не помнит.  Чтобы не случилось такого с теми, кто погиб на СШ ГЭС 17 августа 2009 года, в будущем музее, убеждены общественники, необходимо создать Зал памяти.

Однажды на нашем сайте кто-то из читателей с неодобрением заметил: дескать, превратили в Черемушки в сплошной мемориал. Но ведь отворачиваться от истории, даже печальной, по меньшей мере стыдно. Ведь носят же улицы в сотнях российских городов имена павших за родину, играют же дети во множестве скверов с памятниками героям военных и мирных эпизодов нашей истории. И правильно.

Тем более что тут, если идея с музеем и с Залом памяти будет-таки реализована, предаваться печальным мыслям (как и требовали некоторые наши читатели, осуждая Аллею памяти погибших в аварии на ГЭС в 2009 году), можно будет «в строго отведенном месте», никому не мешая и не оскорбляя ничьих чувств.

Впрочем, музей поселка – тема отдельная, к которой мы, скорее всего, еще вернемся.

Первые шаги, правда, в этом направлении уже сделаны юными энтузиастами-семиклассниками школы №1 и их руководителем, учителем русского языка и литературы, Ириной Красновой, создавшими в родном учебном заведении музей истории поселка и ГЭС. Сейчас, пока в первой школе ремонт, музей не работает, но в обновленной школе ему непременно найдется место.

Что же касается событий, описанных в данном материале, то мы хотим сказать спасибо вам, дорогие читатели, за то, что подняли эту тему. Пусть это и не мемориальная доска, но хоть что-то. Забывать о таких вещах нельзя. Нужно помнить – и жить дальше.

Анна ПАВЛОВА